18 апреля исполнилось бы 66 лет замечательному музыканту Майку Науменко.
Его называли «ленинградским Бобом Диланом», «настоящим рок-н-рольщиком», пытались давать еще какие-то определения - но он был Майком. Просто Майком. Его песни были очень глубоки, несмотря на то, что с первого взгляда казались совершенно простыми и безыскусными. Однако Майк как никто иной умел короткими и ясными фразами обрисовать яркую, запоминающуюся и впечатляющую картинку.
Если у Гребенщикова в питерской квартире витал бог Джа, приходил Бодхисаттва с юга, из кухонных кранов тёк веселящий газ, то у Майка... У Майка всё было так, как бывает в мансардах: из двух колонок доносился Бах, и каждый думал о своём: кто о шести миллиардах, а кто всего лишь о шести рублях.
И кто-то, как всегда, нес чушь о тарелках,
И кто-то, как всегда, проповедовал дзен,
А я сидел в углу и тупо думал: «С кем и где
Ты провела эту ночь, моя сладкая N?»
Это одна из лучших песен Майка – «Сладкая N». Классический минимал-арт. Он просто ждал ЕЁ всю ночь, затем ушел, не в силах оставаться в этой квартире, заглянул на какую-то вечеринку, вернулся домой, а ОНА была уже там.
Но я не стал тебя будить и устраивать сцен.
Я подумал: «Так ли это важно с кем и где
Ты провела эту ночь, моя сладкая N?»
Оно, вроде, всё до предела просто и как-то даже не очень понятно, чем там восхищаются - ведь Майк как акын: что вижу, о том и пою... Но Майк как раз именно этим и близок. Он совершенно естественен, он предельно искренен. Он берёт самые обычные слова и составляет из них совершенно обыденные фразы. Но они почему-то гениальны. И никто не может толком объяснить, почему. Вероятно, из-за личности Майка, проявляющейся в каждой его песне, проступающей в каждой его фразе, рвущейся из каждого его стихотворения. Чем гениальна фраза «Я так давно не знал покоя, что я успел забыть, что такое покой», ну чем? Но у Майка она звучит гениально. Непонятно, как он это делает. Никто не знает, как он это делает. Просто это Майк. И его нет с нами уже много-много лет…
**********************************************************************
Мой друг Валера Кирилов, барабанщик группы Зоопарк написал немало прекрасных эссе о Майке и его группе. Вот одно из самых мной любимых. Болеет сильно Валерка ныне, дай Бог ему выздороветь поскорее…
Из серии «Истории группы ЗООПАРК»
• НОЧЬ •
Чёрная литовская ночь с чистыми, ярко сияющими на небе звёздами — я любуюсь ими через окно, валяясь на постели в своей комнате. Выспавшийся за день Майк бродит по двору вокруг дома.
— Кирилыч, а не прокатиться ли нам на автомобиле? — глухо доносится до меня его голос.
Вылезаю из постели и иду удостовериться — а спит ли моя бабушка? Она не поощряла наших нетрезвых ночных поездок и могла запросто отобрать у меня ключи от своей машины. Вроде, спит.
Осторожно пробираемся в гараж, вручную выкатываем автомобиль и толкаем его по дороге — подальше от дома. Оттащив тяжеленный агрегат на безопасное для бабушкиного сна расстояние, залазим внутрь и пытаемся отдышаться.
— Куда едем? — запустив двигатель, деловито спрашиваю я у Майка.
— Сейчас, погоди, — отвечает он, копаясь в автомобильной музыке.
Тишину средневекового городка внезапно оглашают завывания Джея Хоукинса. Я вздрагиваю от неожиданности и быстро отъезжаю подальше от родового гнезда.
... Как два призрака, медленно, с неслышно работающим двигателем и погашенными фарами, под крики чёрного колдуна мы кружим по тихим и узким улочкам Дукштаса, внезапно возникая из черноты перед испуганной парочкой, плавно проплываем в ночном тумане мимо них и пропадаем в темноте под особо удавшийся Хоукинсу вопль, от которого кровь стынет в жилах даже у искушённого любителя блюзов, а не то что у трепетных влюблённых.
— Кр-р-расота! — говорю я, довольный произведённым эффектом. Майк смеётся.
— И после этого ты ещё говоришь, что у тебя "тонкая душевная конституция", — хихикает он довольно. — Помнишь?
Ешё бы мне не помнить!
Как-то раз, утомлённый после концерта нескончаемыми «разборами полётов», я попросил любимый коллектив заткнуться, аргументируя свою просьбу тем, что я человек тонкой душевной конституции, и мне претит слушать их вульгарную ругань.
Майк от неожиданности такого заявления, да ещё из моих уст, внезапно замолчал на полуслове и, сложившись пополам от хохота, едва не упал со стула.
Долго тогда вся команда смеялась над моей «душевною тонкостию», да что с них взять? Майк даже слёзы от хохота не утирал...
— Поехали на кладбище, — предлагаю я.
— Это будет искусственно, — отвечает Майк. — Давай лучше к озеру.
Я включаю фары и выезжаю на шоссе.
Мягкий, чуть заметный глазу туман едва колыхался над совершенно спокойной водой.
— Купаться будешь? — спрашиваю я, выбравшись из-за руля и стаскивая джинсы.
— Нет, я лучше здесь посижу, — ответил Майк, удобнее устроившись в кресле, и, открыв бардачок, достал оттуда бутылку тёмного пива.
... Медленно плыву в тёмной воде под ватным слоем тумана — Майк включил все фары и осветил мне путь в самую глубину безбрежного озера...
